По миру "Осенней серенады".

[Egoteamo]

Раз уж я никак не могу добить "Осеннюю серенаду"... выложу здесь пару зарисовок по тому же миру. Ибо оно мне нравится.


This Dance



Воздух отравлен сигаретным дымом, в ушах стучат кровь и безумные ритмы безумной музыки. Андерс задыхается, как от непрерывных поцелуев, от этого дыма, от шума, от горячего дыхания Хоука у самого уха – тот говорит, почти прикасаясь, в иной ситуации Андерс счел бы это откровенным флиртом, но не здесь. Не с ним.

- Тебе нравится?
Андерс не может думать об этом. Нравится ему или нет?

Ощущения бьют по нервам. Их слишком много, этих ощущений, больше, чем он привык. Хоук в ожидании ответа почти наваливается на плечо, от него пышет жаром, хотя и черная майка ощутимо влажная. Длинные волосы растрепались, и Андерсу хочется их расчесать. Или – запустить пальцы в эту черную гриву, потянуть, прижать Хоука к себе.

В баре много народу, но Андерс не знает никого из них. Это не его территория. Хоук – единственное, что более-менее знакомо. Хоук, любимый безумец, насквозь творческий, насквозь пропитанный этой музыкой, этими ритмами, от которых кровь в венах становится обжигающей, а сердце стучит так, как будто ты куда-то бежишь, страстно желая добраться до места как можно скорее – хотя на самом деле ты просто сидишь за барной стойкой.

Нравится ему или нет?

«Секс, наркотики и рок-н-ролл» - невольно вспоминается старый, затертый до дыр девиз. Зря вспоминается, хотя, впрочем, невольное смущение не очень-то и заметно – Андерс и так пылает лихорадочным румянцем от жары и выпивки. Хоук, похоже, уже и не ждет ответа на свой вопрос – немного отстраняется, берет бутылку, пьет пиво прямо из горла. Никаких наркотиков. Никакого секса.

Музыка меняется – теперь она не такая бешеная, не такая громкая, но более проникновенная, звуки бас-гитары – впрочем, Андерс не уверен, что этот инструмент называется именно так – отдаются где-то в животе. Еще одно ощущение.

Теперь можно говорить, не наклоняясь к самому уху собеседника, и Хоук говорит, вернее, спрашивает:
- Хочешь потанцевать?

- Я не уверен, что смогу танцевать под эту… музыку, - Андерс улыбается, чтобы его слова не прозвучали, как отказ, но танцевать он и в самом деле не умеет. В голову приходит глупая мысль, что Хоук может написать свою следующую песню именно про этот вечер… на мгновение Андерсу даже становится холодно. Но, конечно же, это совершеннейшая глупость…

- Это легко, - Хоук улыбается тоже, совершенно обезоруживающе. – Слушай свое тело. Иногда оно гораздо умнее тебя.

Прежде, чем Андерс успевает что-то сказать, его вытаскивают из-за стола. «Вот и «слушай свое тело»», - ругает не то Хоука, не то себя Андерс, потому что его тело хочет одного – прижаться покрепче к чужой горячей коже, устроиться поудобнее в чужих крепких руках, расслабиться, закрыть глаза… Какие уж тут танцы…

- У тебя кружится голова? – с тревогой интересуется Хоук, очевидно, заметив что-то неладное. – Я и не подумал, что ты… что тебе… Давай, выйдем на улицу, хоть воздухом свежим подышишь.

Хоук вытаскивает Андерса из бара буквально на себе. Холодный ветер бьет в лицо, отрезвляя, приводя в сознание. На губы падают снежинки, и Андерс машинально слизывает их – и замирает, случайно встретившись взглядом с Хоуком.

Сначала взглядом. Потом губами.

- Сумасшедший, простудишься… - бормочет Андерс после поцелуя, исследуя ладонями плечи Хоука – крепкие плечи, обтянутые только черной тканью майки. На самого Андерса Хоук хотя бы предусмотрительно накинул куртку. О себе… как всегда, забыл.

- Я выносливый, не простужусь, - смеется Хоук, забирается было пальцами Андерсу под рубашку… и вдруг останавливается и смотрит совершенно дикими и удивленными глазами. – Андерс… мне кажется, или это действительно был наш первый поцелуй?

- Тебе не кажется, - кивает Андерс. Хоук с обреченным вздохом убирает руки. Андерс перехватывает их на полпути.

- Слушай свое тело: оно гораздо умнее тебя, - с мягкой, чуть насмешливой улыбкой перефразирует он и целует Хоука. В конце концов, ЭТОТ танец можно танцевать под любую музыку. И даже вовсе без оной.


Twilight



- Добро пожаловать в мою берлогу, - немного церемонно объявляет Хоук. Андерс чувствует себя неловко – все-таки стоило предупредить о своем приходе, а не заваливаться вот так, с бухты-барахты, просто потому, что оказался поблизости, - но одновременно его мучает любопытство.

Он никогда раньше не заходил в квартиру Хоука. Просто не получалось. Хотя Хоук приглашал, и не один раз… но…

Просто не получалось. И Андерс гонит от себя мысли о том, что он просто боялся квартиры этого ненормального.

Как побаивался и самого Хоука – в первые дни их знакомства.

«Берлога» - одновременно обжитая и пустая. Мало мебели – только самое необходимое. Заходя на кухню, Андерс цепляет взглядом стол – на нем стоит несколько кружек, в одной из которых еще плещется недопитый кофе.

- У тебя недавно были гости?..

Хоук отмахивается.

- Моя банда заходила. Новую песню обсуждали.

- Понятно, - протягивает Андерс. И чувствует легкую зависть.

Кофе Хоук нальет и ему. Поговорить о музыке они тоже могут. Но… но это – не то.

Они вместе уже несколько месяцев. Никаких внешних признаков этого как не было, так и нет, и, наверное, не будет. Никто не понимает, что их вообще связывает. Андерс иногда тоже не понимает – разумеется, не в те мгновения, когда он задыхается в крепких руках Хоука, путаясь пальцами в его волосах, с закрытыми глазами ища его губы.

Тогда кажется, что связывает их страсть. Но разве только она?

- Извини, выйду покурить, - Хоук, не глядя, вытаскивает сигарету из пачки. И Андерсу даже не хочется говорить, что курить – это вредно. Впрочем, Хоук и так курит мало. За компанию. Или когда нервничает.

В одиночестве Андерс выдерживает совсем недолго. Потом встает и выходит на балкон.

Хоук даже не зажег сигарету. Андерс вынимает её у него изо рта, слегка коснувшись губ кончиками пальцев.
- Тебе неуютно здесь, - говорит Хоук, как-то незаметно придвигаясь ближе, почти касаясь щекой щеки Андерса. – Понимаю. Мой настоящий дом – это я сам, мои друзья и моя музыка. Квартира же… она просто место, где я живу. Мне даже у тебя уютнее, если честно.

- Тогда переезжай, - предлагает Андерс. Раньше, чем успевает понять, что именно он произносит.

Хоук мотает головой.

- Не могу. Ты же знаешь, как я живу, Андерс. Постоянные репетиции. Ты пытаешься полюбить рок-н-ролл из-за меня, но вряд ли бы у тебя хватило терпения слушать его каждый день по несколько часов.

- Ты когда-нибудь остановишься? – этот вопрос сам срывается с губ Андерса. Должно быть, потому, что мысленно он уже был задан много раз.

Хоук смеется.

- И это говорит человек, который не дает мне останавливаться! Знаешь, Андерс, - немного успокоившись, продолжает он, - я никогда не буду счастлив с тобой. В привычном смысле счастлив. Ты меня вдохновляешь. Ты моя лихорадка. Я… я просто не могу остановиться.

- Пока я с тобой, - договаривает за него Андерс. И, наконец, прижимается щекой к щеке. И чувствует, как двигаются губы Хоука.

- Пока ты рядом, - поправляет Хоук. И кладет руку Андерса на свою грудь. Туда, где под тканью майки и под кожей быстро и почти больно бьется сердце.

Странный, но безумно интимный жест.

- Я тебя люблю.

- А я тобой одержим.

И никаких поцелуев. И никаких объятий.

Просто двое на балконе. Просто несколько слов, которые можно услышать, несмотря на то, что они уже отзвучали.

За стеклом сгущаются ранние осенние сумерки.