[Egoteamo]

Привычно. Знакомо.
ЛоГГ. Рейх. Слэш-почти-джен. ОТП.
И предупреждения все те же, да. OOC такой OOC.

Живое сердце

Золотой медальон крепко зажат в кулаке. Так крепко, что пальцы герцога Лоэнграмма побелели.
Оберштайн знает, что в этом медальоне. Ему не говорили ни сам Райнхард, ни Аннерозе - а она причастна наверняка, - он не заглядывал туда – тайком не получилось бы, ни днем, ни ночью не расстается с медальоном самый могущественный человек Империи, а сам он не подпускает никого. Открыть для кого-то медальон для него, кажется, то же самое, что открыть свое сердце. Золотое сердце, в котором только фотография и прядь рыжих волос.
Так поступали и поступают многие. Юные романтики, хранящие портреты и волосы своих возлюбленных. Райнхард совсем молод. Райнхард потерял своего самого близкого друга. Оберштайн предпочитает думать о Зигфриде Кирхайсе именно как о друге своего начальника, своего будущего императора.
Для него - император, для Кирхайса - друг. Разница велика, но меньше, чем кажется.
Райнхард сжимает медальон. Свое золотое сердце. Возможно, если сжимать его так сильно, то пульсация крови в венах создает иллюзию, что это золото, мертвый металл, оживает, бьется, словно на самом деле настоящее сердце.
Для Оберштайна это глупая безделушка.
Оберштайн смотрит и видит больше, чем думает Райнхард.
Ваше превосходительство, это глупость - прятаться от меня, поворачиваться ко мне спиной. Словно ребенок, играющий в прятки и считающий, что, если он никого не видит, то никто не видит и его. Ребенок, которому не дали повзрослеть.
Ваше превосходительство, вы сами не знаете, чего хотите. Мечетесь, неосознанно ища, чем бы заполнить пустоту в груди. В ваших мыслях царит война и Ян Вэньли. Ваш мертвый друг приходит к вам по ночам, и вы считаете, что он дает вам советы. Но при этом вы отчаянно цепляетесь за живых советников.
Ваше превосходительство, вы молоды и прекрасны, но словно бы не видите этого. Привлекаете внимание, флиртуете, не замечая этого, не замечая, что в вашем поведении зачастую проскальзывает намек. Вы одиноки. Вы боитесь одиночества. Вам холодно от одиночества. Но вы только травите себя ядом воспоминаний, не желая признавать, что вам нужно нечто другое.
Ваше превосходительство, вы провоцируете меня. Не стоит. Я не стану играть в вашу игру. Я отдам за вас жизнь, но не по вашей прихоти, а по необходимости. Я верно служу вам - но не потому, что без ума от вас, как многие из ваших адмиралов.
Ваше превосходительство, на самом деле я вам не нужен. Я просто оказался рядом. И сделал то, чего не смогли сделать те, чей разум был затуманен эмоциями - страхом за вас, ревностью, гневом. Да, не мне стоило бы тогда сообщать вашей сестре, говорить с вами, приводя вас в чувство. Не мне.
Но больше было некому.
Вы смотрите на меня взглядом, из которого уходит тоска. Не потому, что вам становится лучше. Вы быстро учитесь, ваше превосходительство, вы стараетесь не выдавать своих эмоций.
- Оберштайн... - начинаете вы. Я жду, слегка наклонив голову.
- У нас осталось еще одно дело.
- Да? - тихо и равнодушно. Я знаю, что равнодушно. Сейчас мне уже нет нужды следить за голосом так внимательно, как в юности.
- Да, - упрямо сжав губы, подтверждаете вы. В вашей руке - медальон, вы забыли разжать пальцы. Или просто не сочли нужным.
Пауза затягивается. Вы предлагаете мне все решить за вас? Да, у нас еще остались незаконченные дела. Как всегда. Но вы не уточнили, что имеете в виду. Значит, я имею право подумать что угодно.
Ваши пальцы теребят цепочку медальона, выдавая нетерпение. Вы не привыкли ждать. И я не должен заставлять вас ждать.
Подойти близко, к самому столу, протянуть руку. Даже сейчас медальон холоднее, чем ваша кожа. Осторожно разжать пальцы. Вы не сопротивляетесь, ничего не говорите, хотя и слегка приоткрыли рот. Вы удивлены. Вы практически парализованы своими эмоциями. Они сильнее вас.
Медальон падает из вашей руки и повисает на цепочке.
Ваша рука в моей напрягается.
- Оберштайн!
Я слегка киваю. Вы недовольны или пытаетесь выглядеть недовольным. Ваши эмоции снова заставляют вас совершать глупости: кричать, при этом даже не пытаясь вырвать руку.
- Как вы посмели прикасаться ко мне!
Я продолжаю молчать и держать вас за руку. Вы продолжаете позволять мне это делать.
Кажется, это и есть то, чего вы хотели. То, что вам нужно.
Потому что, закончив кричать, вы крепче сжимаете мою руку. Так крепко, что это почти больно. Словно вы не видите разницы между золотом и человеческой плотью.
Вы не смотрите на меня, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Вы больше не кричите. Вы вцепились в мою руку, и, наверное, от ваших пальцев потом останутся следы. Придется походить в перчатках, пока они не пройдут.
Вы молоды. Вы прекрасны. Вы могущественны.
Но на мгновение мне становится безумно вас жаль.