[Egoteamo]

И опять Оберштайн/Райнхард. И опять зарисовка ни о чем. И опять 89 серия (ну вставляет меня нереально это сцена, и ничего я с этим поделать не могу). И опять дженослэш с вылезшей непонятно зачем Хильдой (нет, серия, конечно, обязывает, но вот ни к чему она третьей лишней в этой паре, ни к чему). И опять OOC (не ручаюсь за каноничность Оберштайна), и опять AU (ибо проведенные вместе ночи в случае Оберштайна и Райнхарда - таки домыслы шипперов, да).
Короче, все, как всегда.

Так, как и должно быть

За спиной у императора привычно, знакомо и спокойно. Все так, как и должно быть. Тень должна быть за спиной у того, кто её отбрасывает.
Император молод, нечеловечески, божественно красив. На него устремлены все взгляды, взгляды, полные обожания, восхищения, преклонения. На его тень не смотрит никто. Только позже о ней вспоминают с недобрыми чувствами и называют уродом, штабной крысой или гадюкой. Тень не против. Ей все равно, что о ней говорят – если такие разговоры, конечно, не мешают делу.
Ей даже все равно, что говорит о ней император, который в последнее время не очень-то любит вспоминать о своей тени. Кажется, что у него появилась еще одна – но это только кажется. Хильда Мариендорф слишком активна, слишком молода и амбициозна, и к тому же – женщина. Да, учитывая положение её отца, женитьба на ней может отдать опасно много власти в руки одной семьи. Да, сама Хильда, кажется, в последнюю очередь думает о начальнике, как о мужчине. Да, и ему тоже явно не приходило в голову ничего подобного…
Но у императора практически нет выбора. Знатных семей, верных Новой Империи, осталось не так уж и много. Девушек на выданье в них – еще меньше. А тех, кто близок или потенциально может стать близок к императору – и вовсе только одна. Его секретарь.
И тень знает, что случится в ближайшем будущем. Империи нужен наследный принц, а император принципиален. Император молод и неопытен в любовных делах, хотя и не невинен – тень знает это точно. Император отчаянно не хочет жениться, будто выполнение долга перед государством будет в большей степени изменой призраку, воспоминанию, заключенному в тяжелом золотом медальоне, чем те давние ночи, которые тогда еще адмирал Лоэнграмм делил со своим начальником штаба. Или объятия собственной тени – то же самое, что и поспешное самоудовлетворение по ночам, когда сознание, более стыдливое, чем тело, затуманено подступающей дремой, а взгляд устремлен куда угодно, только не на собственную руку?
Вероятно, в эмоциональном плане так оно и есть. Тень не может дать душевного тепла – она холодна, спокойна и всегда мыслит здраво. И хриплые выдохи, некогда срывавшиеся с её губ, не опровергают это утверждение.
Тень помнит те ночи, но не перебирает воспоминания, как бриллианты – человеческая память слишком неверна и туманна, склонна приукрашивать или, наоборот, затирать подробности, и нет смысла пытаться искать в том, что было раньше, что-то особенное и неповторимое. Если даже оно там и было – что с того? Какой прок от эмоций, ощущений, предчувствий, связанных с прошлым? Император не дает понять, что вспоминает сам. Значит, и его тень должна забыть все, что не нужно для дела.
А для дела нужно немногое – только факты. Одна сотая того, что было.
Тени хорошо за спиной у императора. Тень не мыслит себе иного места. Тень выполняет свою работу, не показываясь на глаза больше необходимого, и это полностью её устраивает.
Но, когда на лицо императора наползает маска беспомощности, когда он стоит, не зная, что сказать и что делать, перед человеком, изрыгающим абсурдные эмоциональные обвинения – тень выходит вперед. Покидает место, где ей хорошо, удобно и спокойно. Подставляет себя под прожекторы взглядов, как под выстрелы или взрывы.
И тогда, стоя перед императором, заслоняя его не столько собственной спиной, сколько непробиваемым, словно лед на Капче-Ланке, спокойствием, тень снова чувствует, что все так, как и должно быть.