Я узнала о том, что за зверь фем!Оберштайн. Я прониклась этой идеей. Более того - я воскурила её. Пейринг с Райнхардом в такой раскладке кажется мне даже где-то смешным - вернее, это смех сквозь слезы. Черный юмор. Медицинские шуточки. Ну, все понятно, да?
В общем, я крепко на него подсела. Так крепко, что испытываю неудержимое желание по нему графоманить. Со специфическим юмором, тупящим Райнхардом и короткими юбочками Оберштайна, о да. И с ООСом, куда же без него.
Стук каблуков
Шаги императора почти неслышны, но каблуки идущей за ним женщины стучат громко. Непривычно громко и непривычно звонко, так, что император то и дело порывается обернуться, посмотреть, та ли эта женщина, что он привык считать своей тенью. Адмиралы в офицерском клубе часто поднимают бокалы за то, что она только тень, за то, что император не видит её ног, довольно высоко открытых черной форменной юбкой, небольшого, но выреза на блузке, не слышит стука её каблуков. Раньше не слышал.
- Оберштайн… - император внезапно останавливается, все-таки решив обернуться и посмотреть, и министр обороны останавливается одновременно с ним, не врезавшись в императора, даже его не задев.
- Ваши каблуки стучат очень громко, - замечает тот с некоторым удивлением в голосе, окончательно убедившись, что идет за ним все-таки Оберштайн. – Раньше не стучали.
- Прошу прощения, ваше величество, но я всегда ношу туфли на каблуках, - равнодушным тоном уточняет министр обороны. – Здесь каменный пол, а не ковры, как в адмиралтействе или на «Брунгильде». Нет ничего удивительного в том, что сейчас мои каблуки стучат громче, чем вы привыкли.
- Понятно, - чуть улыбается император.
- Вам неприятен этот звук? – в голосе Оберштайн звучит что-то вроде намека на эмоции. Но император пропускает это мимо ушей – он слишком привык к тому, что она говорит холодно, спокойно и точно, всегда точно, словно и не человек вовсе – или, во всяком случае, не женщина.
- Нет, - подумав, качает головой он. – Но каблуки… это атрибут женщины.
- Я женщина, - невозмутимо отзывается министр обороны.
- Раньше не замечал, - вылетает у императора раньше, чем он успевает подумать. Оберштайн долго и бесстрастно смотрит на него своими электронными глазами.
- Сейчас заметили, - наконец, констатирует она, прежде чем сделать шаг. Каблуки черных туфель снова стукнули об пол. От этого звука у императора меняется взгляд и выражение лица – словно его только что озарило новой идеей.
- Тогда мне, наверное, нужно больше вас беречь, - спустя некоторое время изрекает он. – В следующий поход я возьму с собой Ройенталя.
- Как пожелаете, ваше величество, - все так же спокойно отзывается министр обороны. Но, несмотря на это спокойствие, у императора возникает ощущение, что он сделал явно что-то не то.
- И прикажу убрать в адмиралтействе все ковры, - подумав, решает он.
- Как пожелаете, ваше величество.
- И на «Брунгильде» тоже.
- Как пожелаете, ваше величество.
- Оберштайн, скажите уже что-нибудь другое.
- Вы не находите бессмысленным убирать ковры на «Брунгильде»?