[Egoteamo]

Еше одно мое творение по пейрингу Райнхард/фем!Оберштайн. На этот раз это однозначный гет - и уже без всякого юмора. По-моему, вообще все очень грустно получилось... И OOCно, да.

Слепота

- Вам нужно жениться, ваше величество, - в очередной раз напоминает Оберштайн, стоя перед столом императора. Папка с докладом, серый плащ, застегнутая до горла блузка – весь облик министра обороны напоминает императору о делах, и поднятая тема вовсе не кажется непозволительно фривольной.
- Оберштайн, - после недолгой паузы отзывается император, произнося вслух то, о чем думал уже давно. – Я могу жениться на вас?
- Нет, ваше величество. Не можете, - чуть качает головой Оберштайн.
- Вы же женщина, - настаивает император. – Мне нужно жениться на женщине и, желательно, из знатного рода. Вы соответствуете этим требованиям.
- Я министр обороны, - напоминает Оберштайн. – Императрица не может быть одновременно и членом триумвирата.
Император задумывается. На этот раз надолго. Министр обороны с невозмутимым лицом ждет его ответа, и только тонкие пальцы впиваются в папку с такой силой, что белеют на кончиках. Сейчас ногти Оберштайн кажутся молочно-белыми, хотя на них нет и следа лака.
- Вы – могли бы, - наконец, произносит император. Оберштайн едва заметно морщится:
- Ваше величество, вы давно уже не ребенок и должны понимать, что каждый хорош на своем месте. Долг императрицы – подарить вам наследника, и для этого она должна быть молодой и здоровой женщиной… без генетических отклонений, - пауза, сделанная министром обороны, столь недолга, что её легко можно было не заметить. Но император замечает.
- Я консультировался у феззанских врачей. Ваша… - он на мгновение останавливается, не без труда подбирая слово, которое казалось бы ему подходящим, - болезнь не передается по наследству.
- Большинство ваших подданных не столь хорошо разбирается в подобных вещах, как врачи с Феззана, - сухо замечает Оберштайн. – Вы сами прекрасно понимаете это. Рейх не примет в качестве императора сына слепой от рождения женщины.
- Но Рейх ничего не имеет против, когда эта слепая от рождения женщина становится членом триумвирата и министром обороны, - чуть усмехается император.
- Никто не вправе оспаривать кадровые решения, которые принимаете вы, - холодно произносит Оберштайн. – Хотя и мое назначение было не самым популярным из них.
- Вас это беспокоит? – у императора приподнимается бровь. – Я счел, что вы будете хорошо справляться с обязанностями министра обороны – и оказался прав. То, что вы женщина, не имеет значения.
- Вот именно, ваше величество, - слегка кивает Оберштайн. – То, что я женщина, не имеет значения. Я ваш министр. Император не может жениться на своем министре.
- Значит, вы отказываетесь? – хмурится император.
- Не я. Вы сами откажетесь от этой мысли, когда подумаете еще немного, - отзывается министр обороны.
- Я думал достаточно, - упрямо сжимает губы император. Он медленно встает из-за стола и обходит его, оказавшись почти вплотную с Оберштайн. С вызовом, достойным мальчишки, смотрит в её светлые глаза.
Но они остаются бесстрастны и спокойны даже несколько минут спустя.
- Ваше величество, - наконец, медленно, терпеливо, словно разговаривая с ребенком, произносит Оберштайн. – Женитесь на фройляйн Мариендорф. Я по возрасту гожусь вам в матери, а не в супруги.
- Вы. Не. Имеете. Права. Мне. Указывать, - резко чеканит император, сверкая взглядом, который заставляет трепетать людей в обеих частях галактики. Затем он подходит ближе и неловко, неумело целует, перебарывая невольное смущение гневом, почти кусает Оберштайн в тонкие и прохладные губы.
Министр обороны стоит неподвижно, прямая и холодная, словно статуя. Она не отвечает на поцелуй, не роняет из рук папку с бумагами, у неё не трясутся колени и не порхают в животе бабочки. Только голубые глаза начинают искрить красным – электронные протезы выходят из строя, оставляя Оберштайн в темноте. Но и император тоже ничего не видит, инстинктивно прикрыв глаза перед поцелуем. Сейчас они слепы они оба.
Когда император отстраняется, министр обороны отворачивается, производя привычные манипуляции с протезами, возвращая себе зрение. Император наблюдает за этим, испытывая непривычный, невольный интерес. Он никогда раньше не задавался вопросом – что значит быть слепым? Оберштайн знает ответ на него с рождения.
Затем император чувствует, как к лицу приливает кровь. Сейчас министр обороны смотрит на него, и становится стыдно за свою выходку. А вместе со стыдом возвращается и злость – на Оберштайн, но больше – на себя.
- Я не имею права вам указывать, - вдруг раздается невозмутимый голос Оберштайн - словно ничего и не произошло. И эта невозмутимость действует на взбудораженного императора подобно ведру холодной воды, вылитому на голову. Она успокаивает его.
- Вы можете идти, - бросает император, отворачиваясь к окну. Рука привычно нашаривает на груди золотой медальон. Он не видит, как Оберштайн глядит на него, прежде чем уйти. Он не может заметить выражения, на мгновение промелькнувшего на её лице.
Для этого император слишком занят собственными чувствами.