Пост-канон, AU-шный набросок-оживлялка. Оберштайн жива. Да, здесь у меня опять фем!Оберштайн. И попытка фемслэша с Хильдой. Но к сожалению, эта попытка пролетела, как фанера над Парижем. Ибо - ну как? Как этих двух холодных логиков подтащить друг к другу? Ну не понять мне пейринга Оберштайн/Хильда даже в такой, "чисто женской" версии... Ибо в рамках моего фанона между ними всегда будет Райнхард фон Лоэнграмм. Даже мертвый.
По-прежнему
Каблуки министра обороны стучат по-прежнему – громко или тихо, в зависимости от того, идет она по коврам или по каменным плитам. По-прежнему развевается за спиной серый плащ, по-прежнему сжаты тонкие губы. Взгляд голубых глаз, как всегда, бесстрастен.
«Ничего не изменилось» - сигнализирует Оберштайн всем своим видом. Выжившие адмиралы из команды императора обвиняют её в бесчувственности. Многие поговаривают, что лучше бы умерла она, чем Райнхард фон Лоэнграмм. Ведь она могла умереть, почему нет? Если бы оказалась в нужное время в нужном месте…
Но не оказалась. Выжила. И, с точки зрения генштаба – виновна в этом.
Императрице слишком тяжело, чтобы она не испытывала соблазна разделить мнение адмиралов. Императрица вынуждена забыть про собственного сына ради другого ребенка, осиротевшего и неестественно огромного, занимающего сейчас почти всю Галактику. Военные – как правило, плохие помощники в штатских делах. И, что бы императрица не думала о Оберштайн, она вынуждена оставить министра обороны на прежнем месте. Кем её заменить?
Иногда императрица думает о кандидатуре контр-адмирала Фернера. Думает быстро, мимолетно – у неё нет времени на долгие размышления. И каждый раз приходит к выводу, что он пока не готов. Не сейчас. Он не сравнится со своей начальницей по опыту работы, выдержке, хладнокровию, наконец, просто осведомленности о делах министерства. Когда Оберштайн сама сочтет, что перестает справляться со своими обязанностями в силу возраста или других причин - тогда её можно будет заменить. Не раньше.
Анализирует, просчитывает вероятности – ум императрицы. Её сердце – разрывается от боли. И даже на министра обороны ей смотреть больно. Райнхард фон Лоэнграмм слишком плохо разбирался в человеческих отношениях, чтобы иметь от своей жены секреты такого рода. Так что императрица знает. Знает, что высокая полуседая женщина в форме адмирала флота, с её невозмутимым лицом и уверенными скупыми движениями тоже могла бы быть – императрицей. В другой реальности. В параллельной вселенной. Нет – в этом мире и в этой Галактике.
Порой императрица, смотря на своего сына, пытается представить – а каким бы был ребенок императора и Оберштайн? Таким же голубоглазым и светловолосым, унаследовав внешность от отца? Или с карими, зелеными, синими глазами – глазами, которые могли бы быть у его матери? Или вовсе слепым – как и боялась Оберштайн?
Императрица хорошо понимает этот страх. Императрица тоже не хотела бы подарить Рейху больного принца. Её Алек совершенно здоров… насколько может быть здоров мальчик, растущий без отца и фактически без матери. Алек много времени проводит с Миттермайерами – точнее, это они много времени проводят с ним. И императрица благодарна им за это. За редкую улыбку Вольфганга (он занят практически так же, как и она сама), за заботу фрау Эванджелины… даже за общество Феликса – хотя императрица и никогда не забывает, чей он сын. Но пока Феликс всего лишь маленький ребенок, активный и дружелюбный. Лишь время покажет, насколько он будет похож на своего родного отца.
Будь принц сыном Оберштайн… общались бы Миттермайеры с ним так же охотно?
Императрица не знает. Она может предположить, что нет – но не знает наверняка.
Оберштайн никогда не дает понять, что думает над теми же вопросами. Возможно, она и не думает о них. Возможно, её мысли занимают исключительно дела империи, а не глупости вроде детей, которых никогда не было, и брака, которого уже никогда не будет. Императрица способна понять, почему Райнхард фон Лоэнграмм так тянулся к своему министру обороны – но не имеет никакого желания это понимать. Она старается не думать об Оберштайн, как о сопернице – теперь им уже нечего делить. Да и было ли чего? Ведь министр обороны добровольно уступила ей императора. Насколько, конечно, могла уступить.
Министр обороны. Императрице не нравится это звание. Вероятно, потому, что ей не нравится Оберштайн, её регулярные доклады. Тихий спокойный голос, бледное худое лицо, электронные протезы вместо глаз. Серое-серое-серое. Неживое-неживое-неживое. Не женщина, а памятник над могилой Райнхарда фон Лоэнграмма.
И даже стук каблуков не оживляет её – во время докладов Оберштайн, к сожалению, стоит. И стоит прямо, редко шевелясь – словно и в самом деле сделана из камня. Не из белоснежного благородного мрамора, нет – из светло-серого гранита.
Однажды императрица не выдерживает и спрашивает:
- Вы любили императора Райнхарда?
Но статуя не оживает. Статуя не розовеет. Статуя даже почти не двигается – только на мгновение прикрывает лишенные ресниц глаза. Императрица мимолетно отмечает эту особенность, как еще одно доказательство той детской, глупой теории, что министр обороны Оберштайн на самом деле не вполне человек.
- Это не имеет отношения к теме доклада, ваше величество, - равнодушно отзывается Оберштайн.
- Не имеет, - соглашается императрица. – Но мне хотелось бы знать.
Оберштайн долго молчит, глядя ей в лицо. Императрице хочется опустить взгляд, но она не опускает. Смотрит в ответ. И внезапно видит, как постарела Оберштайн за эти несколько месяцев. Насколько больше в волосах стало седины, а на лице – морщин.
- Если вам это так важно, я отвечу на ваш вопрос, - неожиданно произносит Оберштайн, отводя взгляд – незначительно, только позволяя императрице немного расслабиться. – Да, я любила императора Райнхарда. Полагаю, вашим следующим вопросом будет: «Почему вы тогда не согласились выйти за него замуж?»
- Нет, - качает головой императрица. – Я понимаю, почему вы не согласились.
Оберштайн слегка наклоняет голову.
- И почему же?
- Вы любили не только императора, но и империю, - после недолгой паузы говорит императрица.
Оберштайн наклоняет голову еще раз. Уголки её губ чуть приподнимаются, явственно намекая на улыбку.
- Вы умны, ваше величество. Император сделал хороший выбор. А теперь… вам еще что-нибудь нужно от меня?
Императрица качает головой.
- Вы свободны.
Оберштайн уходит, и стук её каблуков делает её немного более живой. Министр обороны покидает императорский кабинет после очередного доклада. Все так же, как и было при Райнхарде фон Лоэнграмме. Все по-прежнему.
И сейчас императрицу немного успокаивает эта иллюзия.
Пост-канон, AU-шный набросок-оживлялка. Оберштайн жива. Да, здесь у меня опять фем!Оберштайн. И попытка фемслэша с Хильдой. Но к сожалению, эта попытка пролетела, как фанера над Парижем. Ибо - ну как? Как этих двух холодных логиков подтащить друг к другу? Ну не понять мне пейринга Оберштайн/Хильда даже в такой, "чисто женской" версии... Ибо в рамках моего фанона между ними всегда будет Райнхард фон Лоэнграмм. Даже мертвый.
По-прежнему
По-прежнему