[Egoteamo]

Опять гетный пейринг. На этот раз Оберштайн/Хильда. ОБЕРШТАЙН/ХИЛЬДА. Писалось в качестве вызова самой себе - смогу ли написать пейринг, которого не понимаю. Примерно то же самое, что и с фиком по Оберштайн/Кирхайс.
Собственно пейринга получилось чуть-чуть, но с заявкой на продолжение. И похоже, что мне придется его писать.
И да, Оберштайн жив. А название... ассоциативное. И да, опять каблуки. Потому что кинк.

Негоже лилиям прясть

Юбка императрицы шуршит по каменному полу, невысокие каблуки стучат - негромко, чуть глуховато. Сапоги министра обороны вторят им - но издают совсем другие звуки, более низкие, похожие на голос мужчины рядом с женским. Сплетение ритмов. Музыка шагов, завораживающая, но какая-то бесстрастная, как и двое - императрица и идущий за ней министр обороны.
Они оба в черном - женщина в трауре, мужчина в форме. В их обликах есть и другие цвета - серый плащ министра, светлая кожа обоих, серые и голубые глаза. Впрочем, глаза императрицы в этом освещении тоже кажутся голубыми. Единственное отличие - они живые и умеют плакать. Наверное. Императрица никогда не позволяет себе плакать.
За это министр и уважает её, и идет за её плечом так же спокойно и невозмутимо, как шел раньше за другим - затянутым не в черное платье, а в черную форму.
И вопрос, который из иных уст мог бы прозвучать несколько вызывающе, он задает исключительно из-за этого уважения.
- Что будет после того, как вы снимете траур?
- Вы имеете в виду, выйду ли я замуж во второй раз? - прохладно отзывается императрица.
- Вы правы, ваше величество. Именно это я и имею в виду.
- Это так необходимо? Заключать брак повторно? Миссис Ян, например, явно не собирается этого делать, - судя по интонации императрицы, ей не особенно нравится этот разговор.
Но министр знает, что он неизбежен. Рано или поздно…
Лучше, если рано. Это даст больше времени на то, чтобы подготовиться.
- Рейх - патриархальное государство, ваше величество. В отличие от Баалатской автономии. Вы умны и талантливы, но в глазах людей вы только вдова одного императора и мать другого. И не имеет значения, что этот другой еще ребенок.
Императрица невольно морщится - она осознает его правоту, пожалуй, даже лучше его самого. Министр обороны при всей своей проницательности мужчина, ему не понять, что чувствует женщина, достойная власти, но по негласным законам Рейха не имеющая на неё права.
- У вас есть на примете подходящая кандидатура? - не без иронии интересуется она.
- Если какой мужчина и мог бы выбирать вам мужа, то только Райнхард фон Лоэнграмм, - министр обороны тоже умеет иронизировать, сохраняя при этом спокойный голос и бесстрастное лицо. - Я не он.
- Но, надо полагать, вы не позволите мне выбрать кого-нибудь совсем неподходящего, - на губах императрицы мелькает невеселая усмешка.
- Такого вы не выберете и сами, - отзывается министр. - А адмирала флота Ройенталя уже давно нет в живых.
- Вы полагаете, меня устроил бы в качестве мужа адмирал флота Ройенталь? - императрица пожимает плечами. - Да и он вряд ли захотел бы жениться на мне… или хоть на ком-нибудь.
- Он единственный из триумвирата, кто подошел бы вам по происхождению и степени хорошего отношения к нему армии и народа, - министр говорит тихо, равнодушно, словно вспоминает не о человеке - о какой-то несущественной мелочи. - Если бы Райнхард фон Лоэнграмм погиб до того, как женился на вас, никто бы и не рассматривал других кандидатов на трон.
- Но сейчас мертвы они оба, - едва слышно вздыхает императрица. - И почему именно триумвират? Вы же сами были против даже потенциальной возможности существования «номера второго».
- Ваш муж, кто бы он не был, в любом случае станет вашим соправителем, - отзывается министр. - Но вы правы, ваше величество - когда власть делится на двоих, это может закончиться плохо для государства. К сожалению, не все это понимают.
- Значит, вы не хотите, чтобы я выходила замуж? - императрица поворачивает голову и смотрит в ничего не выражающее лицо министра.
- Мои желания не имеют никакого значения, - тот едва шевелит головой - намек на традиционный жест отказа. - Реальность такова: в настоящее время Рейх не примет женщины на троне. Как бы не был плох вариант двоевластия, он единственный, который сейчас возможен. Если вы не выберете себе мужа сами, вас заставят выйти замуж - и, вполне вероятно, уже без возможности выбора.
- А если я выберу вас? - на лице императрицы вспыхивает и тут же погасает улыбка, почти детская, чуть лукавая улыбка тех времен, когда она даже не была знакома с Райнхардом фон Лоэнграммом. Никто из теперешней высшей власти Рейха не видел этой улыбки… но губы императрицы все же не успели окончательно её забыть.
- Это совершенно исключено, - качает головой министр - на этот раз действительно качает, а не шевелит едва-едва. - Ни армия, ни народ меня не примут.
- Вы мужчина и вы аристократ. Внешние условия будут соблюдены, - задумчиво произносит императрица. - Рожать от вас ребенка от меня никто не требует - наоборот, это нежелательно. То, на что вы способны в государственных делах, давно известно - и мне, и народу, и армии. У вас будет просто немного больше власти по сравнению с тем, что есть сейчас. Вы справитесь. Справится ли кто-то другой - я не уверена. И никто не может быть уверен.
- Я безмерно уважаю вас, ваше величество, - тихо произносит министр. - И не потому, что вы оказываете мне честь, считая достойным кандидатом в мужья - пусть даже фиктивные. Но… до окончания траура у вас еще есть время. Перед тем, как принимать подобное решение, вам нужно все обдумать и взвесить.
- Вы правы, - после недолгой паузы отзывается императрица. - Я подумаю.
Почти неслышно открывается дверь её кабинета - того самого, который она еще год назад делила с Райнхардом фон Лоэнграммом. На мгновение императрице все еще кажется, что сейчас она увидит златовласого императора на его обычном месте - за письменным столом, читающим, проверяющим, подписывающим бумаги. Говорят, Фредерика Гринхилл-Ян иногда видит призрак своего мужа.
Но она любила Яна Вэньли.
А императрица даже мысленно не может назвать Райнхарда фон Лоэнграмма мужем. Или даже просто по имени.
Дверь кабинета закрывается, и императрица остается наедине с призраками прошлого. Конечно, это просто красивое выражение. Она не видит никаких призраков - возможно, потому, что их здесь нет. Император Райнхард умер в другом месте.
У императрицы на столе даже нет его портрета или фотографии. Их вообще мало осталось - и все нужнее кому-то другому. Кому угодно, но не ей. О чем бы она думала, глядя на красивое - почти легендарно красивое - лицо? Об империи? О завоеваниях? О залитой кровью «Брунгильде»?
О единственной ночи, принесшей государству наследника престола?
Принц Алек похож на императора, и никому не приходит в голову усомниться в его отцовстве. Но, если у сына Райнхарда фон Лоэнграмма появится отчим, все сочтут это абсолютно нормальным. Женщина не может править одна, тем более, женщина, у которой есть маленький ребенок. И все равно, что за этим ребенком и без неё есть, кому присмотреть.
Вопрос в другом: кто станет вторым мужем императрицы?
Она садится за стол, чувствуя болезненный укол в сердце - не в первый раз после смерти Райнхарда фон Лоэнграмма. Чужое место. Чужая власть - адмиралы подчиняются ей только потому, что сейчас нет никого ближе к опустевшему трону. Министр обороны не зря вспоминал про адмирала флота Ройенталя - будь тот жив, это породило бы множество проблем.
Министр обороны.
А ведь она не шутила, предлагая ему брак.
Он единственный, кому она может доверять в государственных делах. Премьер-министр Миттермайер надежен, но слишком… военный. Генерал-адмиралы, выкормыши императора - тем более. Мужчины, привыкшие к быстрым и легким победам, волчья стая, оставшаяся без вожака. Пока не прошел еще шок от потери, они подчиняются его волчице. Но что будет потом?
Императрица опускает голову, смотря в стол, но не видя его. Деревянной поверхности почти не различить под грудой бумаг. Множество дел, с которыми она справится - если ей, конечно, дадут заниматься только ими.
- Пауль, ты мне нужен, - тихо, почти неслышно шепчет императрица, даже не обратив внимания, что называет министра обороны по имени. Откуда она вообще знает это имя?
Неважно.
Упрямец… но время для того, чтобы подумать, есть не только у неё, но и у него.
Фиктивный брак, как он говорит? Можно и так.
Он нужен ей, как мужчина, но не обязательно в постели. Как каменная стена для опоры, как железный щит, которым для императора Райнхарда был на самом деле отнюдь не адмирал Мюллер.
Пауль фон Оберштайн.
Ей не придется брать его фамилию, хотя… она бы не отказалась.