Наконец-то у меня что-то написалось не по Рейху...

[Egoteamo]

...и наконец-то нечто относительно оптимистичное. AU, где Яна Вэньли вовремя нашел и уполз Шенкопф. Слэш, как таковой, не прописан, но намеки есть. И намеки ясные. Ну да, я шиппер, что с меня взять?
И кстати, насчет звания Шенкопфа есть сомнения. Кто знает, кем именно он там был во время 83 серии - уточните, буду благодарна.

Единственно правильное

Он нашел Яна Вэньли первым. Случайно. Просто завернув не в ту сторону - хотя, получается, очень даже в ту - и пробежав по оказавшемуся неожиданно коротким коридору.
Пробежав. Если бы он шел медленнее, наверное, не успел бы.
Шенкопф ясно помнит скорчившуюся на полу, в луже крови фигурку. Такую маленькую по сравнению с ним самим, такую беззащитную... и не скажешь, что это знаменитый адмирал флота, которого признает себе равным сам Райнхард фон Лоэнграмм. Но Шенкопф хорошо знает, что Ян Вэньли - не только адмирал флота.
Возможно, именно поэтому тогда он и узнал его сразу же.
Маленький, физически слабый, не умеющий защитить себя ничем, кроме своего ума и таланта располагать к себе людей - именно таким Шенкопф всегда видел Яна Вэньли. И затянуть посильнее импровизированный бинт, наложить еще повязку сверху, взять на руки неожиданно легкое тело - словно Ян Вэньли и не взрослый мужчина вовсе, а женщина или подросток, - получилось как бы само собой.
Именно так Шенкопф и дотащил его до врачей - на руках. Будто бы и в самом деле любимую женщину.
А потом еще долго сидел рядом. Не мог себя заставить встать и уйти. На подчиненных, которые пытались оторвать его от Яна, не обращал внимания или отшучивался - мол, раз уж в этой трагедии он спаситель главного героя, то обязан играть свою роль до конца. Подчиненные понимающе улыбались и молча уходили. Хотя кое-кому - Шенкопф это чувствовал - очень хотелось сострить, что в классической пьесе прекрасный принц спасает все-таки обычно героиню, а не героя.
Впрочем, какой из него прекрасный принц?
Даже к ужасному чудовищу "плохой парень средних лет" значительно ближе.
Затем Ян начал шевелиться. Потом открыл глаза. Потом заговорил. Шенкопф точно помнит, что это было именно в таком порядке. Хотя когда именно, во сколько секунд какого часа и даже в какой день - не вспомнит хоть убей. Медики, наверное, записали, а ему-то зачем знать?
Ян как-то сказал: "Спасибо, вице-адмирал Шенкопф". Благодарно так сказал, искренне. Шенкопф еще отозвался тогда: "Не за что". Как обычно. А сам подумал - помнит ли еще Ян Вэньли, как его зовут?
Помнит, наверное. Только никогда не называет по имени. Это было бы нарушением субординации.
Но чертовски приятным нарушением, признавался сам себе Шенкопф. Чертовски.
Ян начинал вставать с постели, ходить, а Шенкопф придерживал его - обычно за руку, но иногда за талию - когда видел, что Ян совсем слаб и может упасть в любой момент. И это выглядело как-то... естественно. Чувствовалось естественно. Не может же он позволить, чтобы Ян Вэньли, которого и так откачали практически чудом, во время выздоровления упал и разбил себе голову, например, об свою собственную кровать? Никак не может.
Переговоры с Райнхардом фон Лоэнграммом были отложены. По очень уважительной причине - Ян Вэньли и ходит-то с трудом, с помощью собственного подчиненного, какие уж там переговоры? Нет, имперцы, особенно сам Лоэнграмм, рвались на корабль, конечно же. Помочь медикаментами, аппаратурой, чем-то еще... Нет уж. Шенкопф и своих-то не всегда к Яну пускал, заворачивал назад со словами: "Рано ему еще". Что именно рано - разговаривать, волноваться, напрягаться, - зависело от ситуации.
Правда, самого Шенкопфа пытались гонять медики. Но у них плохо получалось. Шенкопф прекрасно понимал, что многие из них просто боялись - розенриттеров в целом и его самого в частности. И правильно боялись. Нет, причинять серьезный вред гражданским, а, тем более, врачам он никогда бы не стал. Это недостойно солдата. Но тонко намекнуть, что именно он, по сути, спас жизнь Яну Вэньли, и хотел бы видеть, что с этой самой спасенной жизнью делается потом - это всегда. Подобные тонкие намеки медиками обычно хорошо понимались... хотя и хватало их не так уж и надолго.
К сожалению.
Всерьез Шенкопф слушался только самого Яна. Впрочем, его всегда было приятно слушаться. Ян редко говорил ерунду вроде: "Оставьте меня в покое, вице-адмирал, мне уже не так плохо". Может, понимал, что подобного приказа Шенкопф все равно не послушается, может, ему самому было приятно такое внимание. Может, было просто все равно. Хотя вряд ли все равно - некоторые проявления внимания Яна очень заметно смущали. Но отбиваться он даже не пытался. Только произносил иногда - чуть сдавленным голосом: "Вице-адмирал Шенкопф, вы меня сейчас задушите". Такие указания командующего Шенкопф понимал. Хотя и подчинялся им довольно неохотно - после спасения Яна ему часто безумно хотелось лишний раз физически почувствовать, что он вот здесь, рядом, живой, теплый, как всегда, растрепанный, и немного растерянный. Но главное, что живой. Живой.
Шенкопф понимал, что, когда они вернутся на Изерлон, все будет иначе. Яном придется делиться со всей крепостью, и в первую очередь с его женой. Потом еще и с Райнхардом фон Лоэнграммом. При одной мысли об этом у Шенкопфа ухудшалось настроение - и именно поэтому он старался думать как можно меньше. А больше - делать. Заботиться, помогать, ухаживать, когда это требовалось. Чувствовать. Ощущать. Много прикасаться, нагло нарушая личное пространство Яна Вэньли. Просто потому, что ему хотелось прикасаться.
Кто знает, как назвали бы подобное в Рейхе. Как называли собственные подчиненные Шенкопфа, узнать можно было бы, но ему не хотелось. Потому что он сам не называл это никак.
Ян Вэньли тоже не называл это никак. Во всяком случае, вслух. Мысленно он перебрал множество слов и понятий - но ни одно из них не было единственно правильным.
А может, единственно правильное просто не приходило в эту чересчур умную голову.