[Egoteamo]

Подарок для Джедалла. Зарисовки по миру общей ролевой.

Аудиенция

Он всегда встает на одно колено, когда закрывается дверь и они остаются наедине. Потому что женщина за письменным столом на другом конце комнаты, которая поднимает голову, чтобы посмотреть на визитера, но очень редко встает из-за стола – символ. Символ Камарильи. Символ служения. Символ Берлина.

Сегодня за окном дождь, и на спинку её кресла накинут темный плащ. Синий или черный – не различить. Цвет платья отличается по оттенку, так что, наверное, синий. Потому что платье совершенно точно черное, женщина в нем похожа одновременно на античную статую и горгулью из старого храма в готическом стиле. Прекрасная и ужасная. Для большинства – что-то одно. Для него – и то, и другое.

Лаура-Мария де Брандл. Князь Берлина. Именно Князь – слово «княгиня» для Сородичей имело бы уже совершенно другой смысл. К тому же, ему просто нравится называть её именно Князем. Само звучание этого слова ей очень подходит.

Он не встанет раньше, чем она кивнет – едва заметно, как всегда. Его волосы влажны, словно он только что принимал ванну, и от этого само лицо кажется как-то моложе и мягче. На самом деле он просто пошел пешком. Костюм тоже намок, но ткань его плотная и темная, и это не так заметно.

Ему всегда нравилось длить мгновения тишины. Ей, вероятно, тоже. Эти мгновения заключали в себе манящую и пугающую иллюзию – что он желанен. На самом деле он в это, конечно, не верил. Верит ли она, что желанна?

Тоже вряд ли. Она умна.

Но набрать горсть мгновений, словно округлых белых жемчужин, не отказывались оба.

Разговор начинается, когда он встает. Когда захочет она. Он подчиняется, и это приятно обоим. Даже кровь, текущая в его венах, кровь Вентру, как и у неё, не бунтует против этого. Вентру способны не только властвовать, но и подчиняться сюзерену – но понять это могут только рожденные аристократами.

Ему нравится стоять, когда она сидит. Нравится смотреть сверху вниз – хотя и закрытое платье скрывает от глаз все, что могло бы вызвать физическое влечение. Почти любой мужчина сказал бы, что это скучно. Но он не любой.

Ему нравится любоваться контуром, силуэтом. Картина, нарисованная черной тушью и белой краской. Белого совсем немного – лицо, кисти рук. Иногда хочется добавить красного – алых роз. В руках или на голове, венок, подобный короне. Или капель крови? Но кровь лучше выглядит на белом.

Иногда он хочет, чтобы она обмакнула свои пальцы в его кровь. Почему именно в его? Это просто фантазия. Человек бы назвал её эротической.

Он не человек.

Он вампир, и может предаваться любым фантазиям – в перерывах между словами. Сейчас от него не требуется лить слова полноводной рекой, говорить нужно только по делу. Это он умеет. Как правило, он знает свою речь, до последнего слова, еще до того, как заходит в кабинет.

Конечно, она об этом догадывается. Но фантазии слишком эфемерны. Как их поймать, если само их наличие выдает только на мгновения стекленеющий взгляд? Но и его можно списать на усталость.

Да и что предосудительного в этих фантазиях?

Если он и представляет её обнаженной, то только потому, что на белом кровь смотрится лучше, чем на черном.

Сами эти видения подобны черному перцу – жгут, только если случайно их раскусить. Он еще не так стар, чтобы не помнить, что такое перец. И старается не раскусывать свои фантазии – только получать удовольствие, катая их на языке и не прикасаясь зубами. Рискованное удовольствие, при всей своей невинности. Вполне возможно, рискованны все невинные удовольствия.

Удовольствие коснуться её рукава тоже невинно. Почему нет?

Но коснуться подола её платья кажется ему настоящим счастьем. Во всяком случае, мгновением такового. Хотя он даже не видит этот подол – чтобы увидеть, пришлось бы залезть под стол.

Тяжелый стол Князя.

И рука Князя тоже тяжела, хоть и кажется изящной. Сегодня без перчаток – или она просто сняла перчатки?

Он не хотел бы, чтобы она ударила его своей белой рукой. Или хотел бы?

Аудиенция подходит к концу. Она отпускает его. Несколько шагов, затем открывается и закрывается дверь. С промежутком всего в несколько мгновений – он не задерживается, чтобы обернуться или… остаться.

Когда он уходит, она опускает голову на руки, словно хочет спать.

До момента, когда Оскар фон Ройенталь будет действительно счастлив, остался месяц.

Бал

Музыка скрипок и флейт льется как вода, и Ройенталь впитывает кожей эту музыку - словно рыба, которая не может без воды. Ему нравятся балы, шелест платьев, шум голосов, тепло человеческой кожи - мужской руки или женского стана под тонким шелком.

Легкие шелковые наряды у девушек, а платье Князя тяжелое, бархатное. На него, закрытое и с длинными рукавами, ушло много дорогой ткани. Волосы Князя сами как дорогая ткань - темные, блестящие, роскошные.

Она не похожа на девушку - слишком тяжелая , слишком земная, слишком властная. Полновесная золотая монета. Мужчины смотрят ей вслед со смесью иррационального страха и глубинной похоти, желания обладать, положить в кошелек эту монету. Даже те мужчины, кто не знает, кто она такая.

Ройенталь знает.

Князь Берлина, Лаура. Сегодня она кажется непривычно живой - может быть, из-за красного цвета платья?

Она идет к нему.

- Добрый вечер, Князь.

- Добрый вечер, граф.

Их титулы звучат вместе и почти одновременно, как равные - хотя Ройенталь и знает, что это не так. Лаура сполна заслужила свой, а он стал графом не вполне по праву. Титул, полученный от женщины, от призрака матери - награда или унижение?

Если кто-то услышал лишнее, можно объясниться шуткой. Прозвищем. Лауру можно было бы назвать княгиней, но для самого Ройенталя этот титул бы ничего не значил. Княгинь много. Князей-мужчин тоже.

Но называть Князем роскошную женщину - в этом есть что-то неповторимое. Что Ройенталь не намерен отпускать даже на балу у людей.

- Вы танцуете? - вопрос банален, часть их общей маскировки. Лаура имеет право ответить: "Нет". Или "Да" - и тогда он пройдет с ней один тур вальса. Но Ройенталь почему-то не надеется на "Да".

Он спрашивает потому, что здесь и сейчас нельзя не спросить.

- Да.

Ответ не тот, какой ожидался. Но дальнейшие действия Ройенталь представляет себе слишком отчетливо. Прижать чуть ближе в танце - шепнуть на ухо - легко поцеловать в шею или в висок - потом обнять на темном балкончике - поцеловать в губы, подбородок, и еще раз в шею - укусить...

Но это для человеческих женщин.

Есть и другое, для женщин-Сородичей. Поцеловать руку - сделать комплимент - погладить кончики пальцев - если не злится, продолжать в том же духе - если злится, разозлить еще больше - обнять, прилюдно или в ближайшем укромном месте - поцеловать в губы или куда получится...

Но с Лаурой вряд ли применимо и это.

Хочет ли он её?

О да.

Но сейчас они только танцуют. И Ройенталь чувствует мягкость её волос, платья, перчаток - и жесткость кожи. Золотая монета в бархатном кошельке. Своем собственном кошельке.

- О чем вы думаете, граф?

- О вас.

Банальный вопрос и банальный ответ. Маскировка. Здесь и сейчас их истинной сущности позволено только чуть выглядывать из-под маски, чуть интригуя, но ничего на самом деле не сообщая. Кто умеет так интриговать - добивается успеха в обществе людей.

Умеет ли Лаура? Ройенталь уверен, что прекрасно.

Его рука на её талии. Её рука на его плече.

Движения тоже банальны, отточены и блестящи. Ройенталь уже давно умеет танцевать и думать совсем не о танце. Умел еще будучи человеком. Сейчас его нельзя упрекнуть ни в чем, он безукоризненно вежлив - и это скучно для него же самого.

Но ощущение, что что-то изменилось, мгновенно словно пробуждает его.

Лаура прижалась сама. Лишь на секунду, это можно принять за случайность. На самом деле Ройенталь не знает точно, случайность или нет. Он почувствовал её прикосновение всем телом - вот что важно.

Музыка вальса постепенно стихает, но сейчас Ройенталь двигается уже совсем по-другому. Чувствует по-другому. Девушка в зеленом, юная человеческая девушка, смотрит заинтересованно, и её взгляд словно жжет ему кожу - то спину, то плечо. Когда он поворачивается лицом, она отводит взгляд.

Хороший ужин. Но только ужин.

Музыка стихла - пока. Ройенталь отпускает Лауру.

- Вы голодны?

- Я хочу вас.

Сейчас за банальностью кое-что есть. Обмен тихими фразами скрывает тайну - и это будоражит.

Как и ожидание пощечины.