Как говорил Александер
Просто рифмованное творчество на тему моего ориджинала о вампирах...
Себастьян.
В его глазах – гораздо больше тени,
Чем в сумраке ночей его страны.
Он преклонял пред королем колени…
Он – монархист: в том нет его вины.
Он дворянин, родился дворянином,
И им же он когда-нибудь умрет.
С таких, как он, Гойя писал картины…
Сейчас наш мир таких не создает.
В доспехах чести, в гордости корсете,
И с добрым сердцем, странным для того,
Кто триста лет уже не был на свете…
Ведь только ночь открыта для него.
И в темноте живет он, убивая,
И капли крови алы, как рубин,
Что в перстне на руке его сверкает…
Не любит смерть, хоть ей и господин.
Он монархист: он служит королеве…
И смотрит иногда цветные сны…
В его глазах гораздо больше тени,
Чем в сумраке ночей его страны.
Марк.
Он дерганый убийца.
Одержимый влюбленный.
Признаться, иногда ему снится
Сад в дымке зеленой,
И она - так близко,
В одеянии древнем…
Мелькнула и пролетела – искрой
В сумраке вечернем.
Он дерганый убийца.
Когда-то был мафиози.
Признаться, иногда ему снится,
Что алые розы -
Алые как её губы –
В крови невинных…
Он мнет их в руках – так грубо! -
Над чьей-то могилой.
Он не умеет быть нежным,
Хотел бы научиться…
Признаться, иногда он понимает, что грешен,
И это уже не снится.
Он – выстрел, укус и вскрик.
У него есть друзья, но…
Признаться, иногда он пугает и их.
Это ему дано.
Другое же – нет.
Он хочет любви её.
Он ищет давно ответ…
Но им уж не быть вдвоем.
Он – выстрел, укус и вскрик.
А все могло быть иначе…
Но он – не может. Он слишком давно привык
К темной удаче.
Он так живет.
Или – вообще не жил.
Карты судьба сдает
В виде чужих могил.
Он не умеет быть нежным,
И поздно уже учится…
Признаться, иногда он понимает, что грешен,
И это уже не снится…
Алекс.
Его волосы похожи на огонь,
На неоновый огонь ночного клуба,
Где становится любовь цинично-грубой,
Только ты её случайно тронь.
Его шутки и смешны, и лицемерны,
Арлекин шутить не может прямо…
У него нет женщин, только – «дама»,
Что не может быть единственной… иль первой.
Он смеется… заражает смехом,
Словно бы болезнью вроде СПИДа.
Юную нагую Афродиту
Выставлять он любит на потеху.
Его шутки, хоть смешны – немного грустны,
Арлекин не может жить иначе…
Он смеется над молитвами, над плачем,
Этот смех он превратил в искусство.
И в обманчивых тенях ночного клуба
Его волосы похожи на огонь…
Оттолкни, подальше спрячь свою ладонь,
И не вздумай подставлять под ласку губы.
Его шутки и смешны, и так опасны…
Не заслушайся – уснешь в его объятьях,
Не проснешься… Это дар, проклятье -
Та фигура в дымке ярко-красной?
Себастьян.
В его глазах – гораздо больше тени,
Чем в сумраке ночей его страны.
Он преклонял пред королем колени…
Он – монархист: в том нет его вины.
Он дворянин, родился дворянином,
И им же он когда-нибудь умрет.
С таких, как он, Гойя писал картины…
Сейчас наш мир таких не создает.
В доспехах чести, в гордости корсете,
И с добрым сердцем, странным для того,
Кто триста лет уже не был на свете…
Ведь только ночь открыта для него.
И в темноте живет он, убивая,
И капли крови алы, как рубин,
Что в перстне на руке его сверкает…
Не любит смерть, хоть ей и господин.
Он монархист: он служит королеве…
И смотрит иногда цветные сны…
В его глазах гораздо больше тени,
Чем в сумраке ночей его страны.
Марк.
Он дерганый убийца.
Одержимый влюбленный.
Признаться, иногда ему снится
Сад в дымке зеленой,
И она - так близко,
В одеянии древнем…
Мелькнула и пролетела – искрой
В сумраке вечернем.
Он дерганый убийца.
Когда-то был мафиози.
Признаться, иногда ему снится,
Что алые розы -
Алые как её губы –
В крови невинных…
Он мнет их в руках – так грубо! -
Над чьей-то могилой.
Он не умеет быть нежным,
Хотел бы научиться…
Признаться, иногда он понимает, что грешен,
И это уже не снится.
Он – выстрел, укус и вскрик.
У него есть друзья, но…
Признаться, иногда он пугает и их.
Это ему дано.
Другое же – нет.
Он хочет любви её.
Он ищет давно ответ…
Но им уж не быть вдвоем.
Он – выстрел, укус и вскрик.
А все могло быть иначе…
Но он – не может. Он слишком давно привык
К темной удаче.
Он так живет.
Или – вообще не жил.
Карты судьба сдает
В виде чужих могил.
Он не умеет быть нежным,
И поздно уже учится…
Признаться, иногда он понимает, что грешен,
И это уже не снится…
Алекс.
Его волосы похожи на огонь,
На неоновый огонь ночного клуба,
Где становится любовь цинично-грубой,
Только ты её случайно тронь.
Его шутки и смешны, и лицемерны,
Арлекин шутить не может прямо…
У него нет женщин, только – «дама»,
Что не может быть единственной… иль первой.
Он смеется… заражает смехом,
Словно бы болезнью вроде СПИДа.
Юную нагую Афродиту
Выставлять он любит на потеху.
Его шутки, хоть смешны – немного грустны,
Арлекин не может жить иначе…
Он смеется над молитвами, над плачем,
Этот смех он превратил в искусство.
И в обманчивых тенях ночного клуба
Его волосы похожи на огонь…
Оттолкни, подальше спрячь свою ладонь,
И не вздумай подставлять под ласку губы.
Его шутки и смешны, и так опасны…
Не заслушайся – уснешь в его объятьях,
Не проснешься… Это дар, проклятье -
Та фигура в дымке ярко-красной?