Как говорил Александер
Меня опять потянуло на джастисоандерсы. И на стихи. Да, и с ритмом, как всегда, проблемы...
Духи не могут любить, ну а люди – смотреть на солнце,
Под теплыми пальцами мертвое сердце, увы, не бьется.
Блеск мертвых глаз… Глаз, наполненных силой Тени…
Он не имеет права на миг сомнений.
Духи не могут любить, ну а люди – мечтать о теле,
Которое, будь все иначе, давно бы уж черви съели.
Только маги всегда влюблены в чародейства силу,
Да и дети они до конца… до своей могилы.
Теплые пальцы на мертвой холодной коже…
Духи не могут?.. А этот, здесь и сейчас… он может.
Это, конечно, начало – любопытство иль жажда знаний,
С этим они б тогда разобрались сами.
Духи не могут любить, но вселяться – могут,
Тело ему отдать – лишь дорога в глубокий омут.
Маг, что шагнул и увяз, одержимым станет,
Болото любого, каким бы он не был, к себе затянет.
Крепкие пальцы так нервно ломают перья,
Он понимает, что не заслуживает доверия.
Ночь напролет он, бывало, сидит за своим манифестом,
С делом – одним на двоих – не осталось иному места.
Духи не могут любить, ну а люди – смотреть на солнце,
С началом войны это сердце так сильно бьется.
Столько смертей… но во имя великой цели.
Он не имеет права на миг сомнений.
Духи не могут любить, ну а люди – смотреть на солнце,
Под теплыми пальцами мертвое сердце, увы, не бьется.
Блеск мертвых глаз… Глаз, наполненных силой Тени…
Он не имеет права на миг сомнений.
Духи не могут любить, ну а люди – мечтать о теле,
Которое, будь все иначе, давно бы уж черви съели.
Только маги всегда влюблены в чародейства силу,
Да и дети они до конца… до своей могилы.
Теплые пальцы на мертвой холодной коже…
Духи не могут?.. А этот, здесь и сейчас… он может.
Это, конечно, начало – любопытство иль жажда знаний,
С этим они б тогда разобрались сами.
Духи не могут любить, но вселяться – могут,
Тело ему отдать – лишь дорога в глубокий омут.
Маг, что шагнул и увяз, одержимым станет,
Болото любого, каким бы он не был, к себе затянет.
Крепкие пальцы так нервно ломают перья,
Он понимает, что не заслуживает доверия.
Ночь напролет он, бывало, сидит за своим манифестом,
С делом – одним на двоих – не осталось иному места.
Духи не могут любить, ну а люди – смотреть на солнце,
С началом войны это сердце так сильно бьется.
Столько смертей… но во имя великой цели.
Он не имеет права на миг сомнений.