Как говорил Александер
СтрахЭтими ночами Торин Дубощит старается спать как можно меньше. Даже когда глаза зудят, словно он весь день шел куда-то против ветра, бросающего в лицо пыль и песок, даже когда его мышцы устают настолько, что их сводит судорога, даже когда его тело почти перестает слушаться приказов воли — Торин не спит. Лучше часами смотреть в потолок, на решетку, один вид которой раньше вызывал бессильную злобу — ведь это преграда, отделяющая его и его собратьев от свободы, от малейшего шанса добраться до Эребора к нужному времени, - а теперь она воспринимается как просто часть окружающего мира, потому что сил на эмоции не осталось. Все, что угодно лучше снов, которые приходят к нему, стоит Торину сомкнуть веки хоть на мгновение.
Он видит всю ту же темницу, все те же цепи и решетку. И видит — как это обманчиво, - что спят все, кроме него. Иногда Торин-из-сна даже пытается разбудить собратьев. Но у него никогда это не получается.
Через несколько секунд слышатся шаги. Легкие шаги эльфа, ни с чьими другими их не спутаешь. И шорохи — словно по камням ползет ядовитая змея. Но это шуршит шелк длинной мантии. Только и всего.
Неизменные спутники этих звуков — странные чувства. Колкий лед ненависти. Тягучая горечь томительного ожидания во рту. Горячая пряность невольного возбуждения — Торин изо всех сил скрывает его, но оно разгоняет кровь по телу, согревая замерзшие пальцы, заставляя темнеть и без того смуглое лицо.
В эти мгновения Торин чувствует себя более живым, чем наяву.
Шуршит, шуршит мантия по камням...
И слишком тихо. Неправдоподобно тихо. Кроме шорохов, этих шагов — никаких звуков.
Торин закрывает глаза — почти против воли. И открывает, только когда слышит лязг ключа в замке.
Слова замирают на губах. Впрочем, хотел ли он вообще произносить какие-то слова?
Эльф, лесной король, лесной колдун, улыбается своей странной ускользающей улыбкой. Нет, не хотел.
Ведь все осталось прежним, так, как было тогда, в Эреборе, в дни юности Торина и величия гномов. Ведь так?
Трандуил точно прежний. Точно-точно-точно. Эльфы не стареют и не меняются с возрастом.
Только вот почему-то он не смотрит в глаза...
Наверное, потому, что сейчас целует Торина. Волосы короля — солнечный свет, но тяжелый, почти как золото тяжелый, свет, который можно потрогать и не только потрогать — пропустить сквозь пальцы, бездумно наслаждаясь. От короля пахнет вином и яблоками, травой и еще чем-то смутно знакомым, но никак не поддающимся определению — какими-то цветами? Все как прежде...
Какой хороший сон. И как не хочется просыпаться...
«Ты в самом деле этого хочешь?» - вкрадчивый голос. Трандуила?
Торин не может сейчас сказать этого вслух — губы и язык заняты более важным делом, - но он откуда-то знает: достаточно подумать. Подумать, что он хочет остаться здесь и сейчас.
- Сделай это, - оторвавшись от его губ, шепчет ему на ухо Трандуил, обжигая дыханием.
- Сделай это. И тогда ты сможешь быть со мной хоть целую вечность...
Торин не понимает, что мешает ему согласиться. Но что-то все-таки мешает. Смутная тревога, затаившаяся на грани сознания, словно воинский отряд, спрятанный до поры, до времени — на тот случай, если под конец сражения позарез понадобятся свежие силы?
Он берет лицо Трандуила в ладони, словно для еще одного поцелуя. И смотрит в глаза.
Они по-прежнему зелены, но не как только что проклюнувшаяся весенняя трава — это по-эльфийски изящное сравнение Торин в юности придумал сам, и никому не говорил об этом, стыдясь, считая подобное непозволительной слабостью, - а как... тина. Коварная болотная тина, маскирующая места, куда нельзя наступать — утянет тебя трясина, и не выберешься, если не окажется рядом друзей, верных спутников.
Здесь и сейчас — Торин один на один с этим болотом, прячущимся за эльфийской красотой.
А Трандуил даже не вырывается, только улыбается. Не понимает еще?
Нет. Все прекрасно понимает лесной колдун.
Торин убирает руки от лица Трандуила. Пытается отойти. И не может — чужие руки соскальзывают на бедра, нагло лаская, ненавязчиво удерживая на месте.
Лицо Трандуила с закрытыми глазами все еще мучительно прекрасно.
Болото не отпускает того, кто по ошибке наступил в него.
- Но почему? - Торин пытается поймать ускользающую мысль. Не получается. Он пытается снова — не с большим успехом.
- Почему?
И этот странный, не до конца заданный вопрос разрушает чары. Трандуил распахивает глаза, губы его кривятся в попытке что-то сказать. Но ни руки лесного короля, ни его воля больше не удерживают Торина. Освобождают всего на мгновение.
И именно в это мгновение Торину удается проснуться.
Губы, язык, места на теле, которых касался Трандуил-из-сна, горят огнем и болят, словно от укусов ядовитой змеи. Но Торину так страшно не из-за физической боли — к ней он привык.
Каждый такой его сон длится — как кажется — чуточку дольше, чем предыдущий. И Трандуил каждый раз спокойнее и увереннее в себе. Словно со временем он становится сильнее, приобретая большую власть...
И Торину страшно. Сейчас он боится больше, чем когда бы то ни было.
И боится даже не Трандуила. И даже не того, кто стоит за ним, медленно, но верно превращая одного из эльфийских владык в сосуд для тьмы.
А себя.
Он видит всю ту же темницу, все те же цепи и решетку. И видит — как это обманчиво, - что спят все, кроме него. Иногда Торин-из-сна даже пытается разбудить собратьев. Но у него никогда это не получается.
Через несколько секунд слышатся шаги. Легкие шаги эльфа, ни с чьими другими их не спутаешь. И шорохи — словно по камням ползет ядовитая змея. Но это шуршит шелк длинной мантии. Только и всего.
Неизменные спутники этих звуков — странные чувства. Колкий лед ненависти. Тягучая горечь томительного ожидания во рту. Горячая пряность невольного возбуждения — Торин изо всех сил скрывает его, но оно разгоняет кровь по телу, согревая замерзшие пальцы, заставляя темнеть и без того смуглое лицо.
В эти мгновения Торин чувствует себя более живым, чем наяву.
Шуршит, шуршит мантия по камням...
И слишком тихо. Неправдоподобно тихо. Кроме шорохов, этих шагов — никаких звуков.
Торин закрывает глаза — почти против воли. И открывает, только когда слышит лязг ключа в замке.
Слова замирают на губах. Впрочем, хотел ли он вообще произносить какие-то слова?
Эльф, лесной король, лесной колдун, улыбается своей странной ускользающей улыбкой. Нет, не хотел.
Ведь все осталось прежним, так, как было тогда, в Эреборе, в дни юности Торина и величия гномов. Ведь так?
Трандуил точно прежний. Точно-точно-точно. Эльфы не стареют и не меняются с возрастом.
Только вот почему-то он не смотрит в глаза...
Наверное, потому, что сейчас целует Торина. Волосы короля — солнечный свет, но тяжелый, почти как золото тяжелый, свет, который можно потрогать и не только потрогать — пропустить сквозь пальцы, бездумно наслаждаясь. От короля пахнет вином и яблоками, травой и еще чем-то смутно знакомым, но никак не поддающимся определению — какими-то цветами? Все как прежде...
Какой хороший сон. И как не хочется просыпаться...
«Ты в самом деле этого хочешь?» - вкрадчивый голос. Трандуила?
Торин не может сейчас сказать этого вслух — губы и язык заняты более важным делом, - но он откуда-то знает: достаточно подумать. Подумать, что он хочет остаться здесь и сейчас.
- Сделай это, - оторвавшись от его губ, шепчет ему на ухо Трандуил, обжигая дыханием.
- Сделай это. И тогда ты сможешь быть со мной хоть целую вечность...
Торин не понимает, что мешает ему согласиться. Но что-то все-таки мешает. Смутная тревога, затаившаяся на грани сознания, словно воинский отряд, спрятанный до поры, до времени — на тот случай, если под конец сражения позарез понадобятся свежие силы?
Он берет лицо Трандуила в ладони, словно для еще одного поцелуя. И смотрит в глаза.
Они по-прежнему зелены, но не как только что проклюнувшаяся весенняя трава — это по-эльфийски изящное сравнение Торин в юности придумал сам, и никому не говорил об этом, стыдясь, считая подобное непозволительной слабостью, - а как... тина. Коварная болотная тина, маскирующая места, куда нельзя наступать — утянет тебя трясина, и не выберешься, если не окажется рядом друзей, верных спутников.
Здесь и сейчас — Торин один на один с этим болотом, прячущимся за эльфийской красотой.
А Трандуил даже не вырывается, только улыбается. Не понимает еще?
Нет. Все прекрасно понимает лесной колдун.
Торин убирает руки от лица Трандуила. Пытается отойти. И не может — чужие руки соскальзывают на бедра, нагло лаская, ненавязчиво удерживая на месте.
Лицо Трандуила с закрытыми глазами все еще мучительно прекрасно.
Болото не отпускает того, кто по ошибке наступил в него.
- Но почему? - Торин пытается поймать ускользающую мысль. Не получается. Он пытается снова — не с большим успехом.
- Почему?
И этот странный, не до конца заданный вопрос разрушает чары. Трандуил распахивает глаза, губы его кривятся в попытке что-то сказать. Но ни руки лесного короля, ни его воля больше не удерживают Торина. Освобождают всего на мгновение.
И именно в это мгновение Торину удается проснуться.
Губы, язык, места на теле, которых касался Трандуил-из-сна, горят огнем и болят, словно от укусов ядовитой змеи. Но Торину так страшно не из-за физической боли — к ней он привык.
Каждый такой его сон длится — как кажется — чуточку дольше, чем предыдущий. И Трандуил каждый раз спокойнее и увереннее в себе. Словно со временем он становится сильнее, приобретая большую власть...
И Торину страшно. Сейчас он боится больше, чем когда бы то ни было.
И боится даже не Трандуила. И даже не того, кто стоит за ним, медленно, но верно превращая одного из эльфийских владык в сосуд для тьмы.
А себя.