Как говорил Александер
Меня по непонятной причине накрыло гетным пейрингом. Да еще таким, какой еще никогда мне в голову не приходил.
А вышел джен с гетным подтекстом. Первая встреча последнего императора династии Гольденбаумов и Аннерозе фон Мюзель - это класcика жанра, конечно. Только вот не смогла я написать, как они вот так сразу в постель ложатся. Ну не смогла.
Rose
В тусклых старинных зеркалах она бледная, маленькая, хрупкая - трогательно хрупкая в своем бледно-розовом платье, в пене кружев. Золотистые волосы в полумраке светятся едва-едва, и можно только представлять, как сверкают они при свете солнца. Император представляет. Он понимает, почему ему привели именно её - совсем юную, девочку, наверняка еще не тронутую ни одним мужчиной.
Сейчас эта мысль вызывает в нем не желание, а грусть.
Златовласая девушка, отправленная на ложе к старику - словно искупительная жертва для чудовища. Император не считает себя чудовищем, но слишком хорошо видит контраст между её юностью и своей старостью. Старинные зеркала недостаточно тусклы, чтобы лгать или хотя бы льстить.
- Как тебя зовут? - тихо спрашивает он - но девочка вздрагивает даже от этого негромкого звука. Кружева на её груди трепещут, выдавая, как часто она дышит. Волнуется. Боится. Но все же отвечает - дрожащим голосом, хотя и видно, как старается она справиться с этой дрожью:
- Аннерозе фон Мюзель.
- Аннерозе… - задумчиво произносит он. - Почти как цветок.
Она молчит и даже не смотрит на него. Пытается не смотреть. Взгляд светлых - пока толком не разобрать, какого точно цвета - глаз блуждает по комнате, зрачки двигаются - он скорее угадывает это, чем видит. Аннерозе. Тонкие черты, светлая, в полумраке почти мраморно-белая кожа. Красивая будет... года через три. Сейчас - не до конца распустившийся бутон.
- Сколько тебе лет, Аннерозе? - еще один бессмысленный вопрос. Почему бессмысленный? Император не уверен, что хочет оставить эту девочку себе. Возможно, лучше было бы отпустить её домой, пусть немного подрастет. Те, кто знал, что императору приятно было бы общество юной блондинки с мягким, спокойным характером, немного перестарались.
Так зачем ему знать её возраст?
- Шестнадцать, - разбивает тишину её голос. Наверное, он звучит звонко и мелодично, когда она не старается говорить тихо. У многих девушек приятные мелодичные голоса. Да чем она, в конце концов, отличается от них?
Ничем.
Есть и красивее, привлекательнее, ярче. Император знал таких, любил таких. Теперь у него нет сил на подобную любовь. Он слишком стар, и смешно было бы это отрицать.
Шестнадцать лет. Не так мало, как ему сначала показалось. Но все равно - слишком мало. И что ему с ней делать? Может, отослать прямо сейчас?
- Налей мне вина, Аннерозе, - все же произносит он. Да, пить вино - почти непозволительная роскошь в его возрасте. Спать с красивыми женщинами - тоже. Время понемногу отнимает возможность наслаждаться всем, что он когда-то так любил.
Она наливает ему вино из стоящего на столе графина, и император почти бессознательно любуется этим. Она так молода, что для него удовольствие даже просто наблюдать за его действиями. На таком расстоянии ему виден цвет её глаз - голубой, вероятно, днем он будет казаться светлее, чем сейчас.
Ни капли не пролила - хотя боится, и руки явственно подрагивают. Аккуратная. Молчаливая. Император думает, что, пожалуй, ему нравится это в ней - слишком много на свете болтливых женщин. Он за свою жизнь уже успел устать от них. Даже от таких, что не говорят - щебечут, словно птички.
Вино в бокале кажется темным, только чуть отливает красным. Немного похоже на кровь. Это случайное сравнение не вызывает в императоре никакого трепета - он даже в молодости не был чувствительным романтиком. Если уж на то пошло, война с Союзом тянется уже не первое столетие, и уже давно не имеет значения, кто именно сидит на троне.
Император невольно переводит взгляд на стоящую перед ним девушку. Способна ли она выносить ему ребенка? Способен ли он сам еще зачать наследника престола?
В любом случае - сейчас ему не заставить себя заняться этим.
Император делает глоток вина, похожего на кровь. Кровь девственницы, которая, как говорится в старых сказках, способна вернуть мужчине молодость? Кровь солдат, погибших во время его правления?
Да какая разница.
Все равно это только вино.
Девушка стоит и молчит. Девушка. Аннерозе. Не смеет ни сесть, ни заговорить без прямого приказа. Только смотреть смеет, и то не прямо, пристально - украдкой бросая взгляды. Любопытство, конечно. Давно уже привычное императору женское любопытство, которое никакой страх не способен заглушить надолго.
- Садись, Аннерозе, - наконец, тихо говорит император. - Налей себе вина. Ты раньше пила вино?
Она мотает головой, опускаясь на стул. Взглядом ищет на столе второй бокал. Но император раньше понимает, что его там нет.
Вставать ему тяжело - еще одна примета возраста, слишком явная, чтобы её игнорировать. Можно было и не вставать, конечно. Отправить Аннерозе самой доставать из серванта бокал для себя. Но не значило бы ли это, что он окончательно перестал быть мужчиной? Мужчиной, а не императором. Император может приказывать, но мужчина должен ухаживать за женщиной.
Он и вино ей наливает сам - немного, едва половину бокала, с удовольствием отмечая, что руки слушаются его удивительно хорошо. Наверное, в старых сказках была и доля истины. У девственниц есть какая-то своя магия - иначе почему образы невинных девушек на протяжении всей истории человечества будоражат умы мужчин?
Магия. Архаичное слово, конечно. Но само понятие… оно существует столько же, сколько существуют женщины. И присуще - в той или иной степени - им всем. У императора было достаточно опыта общения с женщинами, чтобы он знал это точно.
Аннерозе неуверенно берет бокал и смотрит на вино. Наверное, оно и ей кажется похожим на кровь. Или просто настораживает, как любая незнакомая вещь. Император знал девушек, которые всегда рвались попробовать новое - но эта явно не из таких.
Он не заставляет её пить - ему, в общем-то, все равно. С половины бокала вина не захмелеет даже юная девушка. С одного глотка - тем более.
Наверное, именнно потому, что император молчит, Аннерозе и делает первый глоток - чтобы сделать хоть что-то. Молчание и бездействие всегда угнетает юность. Это старость больше склонна к неподвижности, чем к движению.
Император молчит. И смотрит. И думает, что бледно-розовые губы, чуть подкрашенные вином - это красиво. Но с тем же успехом Аннерозе могла бы пить и вишневый сок. И никакой крови, конечно же.
Возможно, стоит приказать слугам вместо вина приносить в его покои вишневый сок.
Возможно, стоит оставить Аннерозе при себе - кто-то же должен пить этот сок.
Возможно, наблюдать за постепенно расцветающей девушкой не менее увлекательно, чем за медленно распускающимся бутоном розы.
А вышел джен с гетным подтекстом. Первая встреча последнего императора династии Гольденбаумов и Аннерозе фон Мюзель - это класcика жанра, конечно. Только вот не смогла я написать, как они вот так сразу в постель ложатся. Ну не смогла.
Rose
В тусклых старинных зеркалах она бледная, маленькая, хрупкая - трогательно хрупкая в своем бледно-розовом платье, в пене кружев. Золотистые волосы в полумраке светятся едва-едва, и можно только представлять, как сверкают они при свете солнца. Император представляет. Он понимает, почему ему привели именно её - совсем юную, девочку, наверняка еще не тронутую ни одним мужчиной.
Сейчас эта мысль вызывает в нем не желание, а грусть.
Златовласая девушка, отправленная на ложе к старику - словно искупительная жертва для чудовища. Император не считает себя чудовищем, но слишком хорошо видит контраст между её юностью и своей старостью. Старинные зеркала недостаточно тусклы, чтобы лгать или хотя бы льстить.
- Как тебя зовут? - тихо спрашивает он - но девочка вздрагивает даже от этого негромкого звука. Кружева на её груди трепещут, выдавая, как часто она дышит. Волнуется. Боится. Но все же отвечает - дрожащим голосом, хотя и видно, как старается она справиться с этой дрожью:
- Аннерозе фон Мюзель.
- Аннерозе… - задумчиво произносит он. - Почти как цветок.
Она молчит и даже не смотрит на него. Пытается не смотреть. Взгляд светлых - пока толком не разобрать, какого точно цвета - глаз блуждает по комнате, зрачки двигаются - он скорее угадывает это, чем видит. Аннерозе. Тонкие черты, светлая, в полумраке почти мраморно-белая кожа. Красивая будет... года через три. Сейчас - не до конца распустившийся бутон.
- Сколько тебе лет, Аннерозе? - еще один бессмысленный вопрос. Почему бессмысленный? Император не уверен, что хочет оставить эту девочку себе. Возможно, лучше было бы отпустить её домой, пусть немного подрастет. Те, кто знал, что императору приятно было бы общество юной блондинки с мягким, спокойным характером, немного перестарались.
Так зачем ему знать её возраст?
- Шестнадцать, - разбивает тишину её голос. Наверное, он звучит звонко и мелодично, когда она не старается говорить тихо. У многих девушек приятные мелодичные голоса. Да чем она, в конце концов, отличается от них?
Ничем.
Есть и красивее, привлекательнее, ярче. Император знал таких, любил таких. Теперь у него нет сил на подобную любовь. Он слишком стар, и смешно было бы это отрицать.
Шестнадцать лет. Не так мало, как ему сначала показалось. Но все равно - слишком мало. И что ему с ней делать? Может, отослать прямо сейчас?
- Налей мне вина, Аннерозе, - все же произносит он. Да, пить вино - почти непозволительная роскошь в его возрасте. Спать с красивыми женщинами - тоже. Время понемногу отнимает возможность наслаждаться всем, что он когда-то так любил.
Она наливает ему вино из стоящего на столе графина, и император почти бессознательно любуется этим. Она так молода, что для него удовольствие даже просто наблюдать за его действиями. На таком расстоянии ему виден цвет её глаз - голубой, вероятно, днем он будет казаться светлее, чем сейчас.
Ни капли не пролила - хотя боится, и руки явственно подрагивают. Аккуратная. Молчаливая. Император думает, что, пожалуй, ему нравится это в ней - слишком много на свете болтливых женщин. Он за свою жизнь уже успел устать от них. Даже от таких, что не говорят - щебечут, словно птички.
Вино в бокале кажется темным, только чуть отливает красным. Немного похоже на кровь. Это случайное сравнение не вызывает в императоре никакого трепета - он даже в молодости не был чувствительным романтиком. Если уж на то пошло, война с Союзом тянется уже не первое столетие, и уже давно не имеет значения, кто именно сидит на троне.
Император невольно переводит взгляд на стоящую перед ним девушку. Способна ли она выносить ему ребенка? Способен ли он сам еще зачать наследника престола?
В любом случае - сейчас ему не заставить себя заняться этим.
Император делает глоток вина, похожего на кровь. Кровь девственницы, которая, как говорится в старых сказках, способна вернуть мужчине молодость? Кровь солдат, погибших во время его правления?
Да какая разница.
Все равно это только вино.
Девушка стоит и молчит. Девушка. Аннерозе. Не смеет ни сесть, ни заговорить без прямого приказа. Только смотреть смеет, и то не прямо, пристально - украдкой бросая взгляды. Любопытство, конечно. Давно уже привычное императору женское любопытство, которое никакой страх не способен заглушить надолго.
- Садись, Аннерозе, - наконец, тихо говорит император. - Налей себе вина. Ты раньше пила вино?
Она мотает головой, опускаясь на стул. Взглядом ищет на столе второй бокал. Но император раньше понимает, что его там нет.
Вставать ему тяжело - еще одна примета возраста, слишком явная, чтобы её игнорировать. Можно было и не вставать, конечно. Отправить Аннерозе самой доставать из серванта бокал для себя. Но не значило бы ли это, что он окончательно перестал быть мужчиной? Мужчиной, а не императором. Император может приказывать, но мужчина должен ухаживать за женщиной.
Он и вино ей наливает сам - немного, едва половину бокала, с удовольствием отмечая, что руки слушаются его удивительно хорошо. Наверное, в старых сказках была и доля истины. У девственниц есть какая-то своя магия - иначе почему образы невинных девушек на протяжении всей истории человечества будоражат умы мужчин?
Магия. Архаичное слово, конечно. Но само понятие… оно существует столько же, сколько существуют женщины. И присуще - в той или иной степени - им всем. У императора было достаточно опыта общения с женщинами, чтобы он знал это точно.
Аннерозе неуверенно берет бокал и смотрит на вино. Наверное, оно и ей кажется похожим на кровь. Или просто настораживает, как любая незнакомая вещь. Император знал девушек, которые всегда рвались попробовать новое - но эта явно не из таких.
Он не заставляет её пить - ему, в общем-то, все равно. С половины бокала вина не захмелеет даже юная девушка. С одного глотка - тем более.
Наверное, именнно потому, что император молчит, Аннерозе и делает первый глоток - чтобы сделать хоть что-то. Молчание и бездействие всегда угнетает юность. Это старость больше склонна к неподвижности, чем к движению.
Император молчит. И смотрит. И думает, что бледно-розовые губы, чуть подкрашенные вином - это красиво. Но с тем же успехом Аннерозе могла бы пить и вишневый сок. И никакой крови, конечно же.
Возможно, стоит приказать слугам вместо вина приносить в его покои вишневый сок.
Возможно, стоит оставить Аннерозе при себе - кто-то же должен пить этот сок.
Возможно, наблюдать за постепенно расцветающей девушкой не менее увлекательно, чем за медленно распускающимся бутоном розы.
@темы: мое творчество, гет, фики, джен, аннерозе фон грюневальд, фридрих гольденбаум, ЛоГГ
-
-
07.11.2015 в 14:37-
-
24.12.2015 в 19:35-
-
28.02.2016 в 17:18